В Кремле русский национализм воспринимают как проект западных спецслужб, уверен публицист Егор Просвирнин.
«Я считаю себя человеком, который публично озвучивает то, о чем остальные думают, но вслух сказать бояться».
О том, почему власть в России считает национализм главным врагом и каковы перспективы националистического движения в других странах, в интервью «Росбалту» рассуждает блогер и журналист Егор Просвирнин.
— Егор, после блокировки вашего сайта «Спутник и погром» вы говорили, что одной из причин стала зачистка всех сколько-нибудь популярных и независимых ресурсов перед выборами президента. Но как измеряется опасность для Кремля в числах? Например, до миллиона заходов — можно, дальше — баста?
— Конкретных цифр я не знаю, но думаю, что в АП смотрят, во-первых, на динамику, а во-вторых, на опыт реальной самоорганизации — могут люди выйти из интернетов или нет. Здесь свою роль сыграл пресловутый БТР для Новороссии. До него можно было говорить, что «Спутник» — просто интеллектуальное чтиво для студентов. Но после стало ясно, что читатели могут что-то делать и в реальности.
— Это немного расходится с вашим суждением о том, что «СиП» — издание для элиты. Разве элита пойдет на улицы?
— Я нахожу глубоко естественным, что с началом драматических событий элита не сидит в стороне, а активно помогает защищать русских. С оружием в руках или хотя бы в форме материальной помощи. В американской армии представители высших слоев общества перепредставлены. Ребенок из семьи высшего одного процента с гораздо большей вероятностью пойдет служить, чем негр из гетто. Наличие у «Спутника» читателей из российского одного процента — это не позиционирование и не мое суждение, а факт. Мы — издание не для рабочих, а для владельцев заводов.
Кроме того, можно поверить в дружбу народов, если сидишь на окраине на диване, пьешь пивчанский и смотришь «Камеди клаб». Но когда ты занимаешься, например, бизнесом в России, что всегда связано с конфликтами интересов, когда ты поступаешь на элитный факультет элитного вуза вместе с золотыми медалистами из Дагестана, когда ты идешь в госуправление или силовые структуры и лично видишь, как все устроено, то у тебя начинается такая ненависть к «дружбе уродов», которой у персонажа с дивана никогда не будет. Для персонажа с дивана представители этнических группировок — это какие-то герои мифов и легенд, а для читающих нас бизнесменов — реальность, данная в ощущениях. Ничто так не воспитывает тягу к русскому национализму, как непосредственное знакомство с изнанкой жизни в РФ.
— А вы не считаете, что блокировка «СиП» связана с решением российских властей прикрыть националистическую тему, которую они раньше сами «подогревали»? Это, кстати, не противоречит концепции о тотальной зачистке, а как бы является ее частью.
— Ваш вопрос показывает, что вы не понимаете, как устроено российское общество. Его основа — это каста бывших и действующих сотрудников КГБ/ФСБ, обладающих очень специфической параноидальной ментальностью. Главным врагом они считают — только не смейтесь — русский национализм. По их мнению, он является проектом западных спецслужб, из-за которого развалился СССР. Поэтому любая попытка властей подружиться с национализмом — это всегда политтехнологическая уловка, в которую они сами не верят.
Пока решения в стране не начнут принимать люди младше 40 лет, меньше всего отравленные советчиной, любые националистические инициативы властей будут проходить по статье «фокусов и трюков». Собственно, сам Владимир Путин еще в 2012 году сказал: «Будем регистрировать любые партии, кроме националистических». Сейчас русское национальное движение находится в довольно жалком состоянии, но его продолжают жестко давить именно из-за этой культурно-ментальной установки правящего слоя.
— В какой-то момент о «СиП» начали говорить как о «политическом мейнстриме». Получается, это был трюк? Не опасаетесь, что теперь станете маргиналами, раз у власти по-прежнему сотрудники ФСБ/КГБ?
— Либеральный национализм — это естественное мировоззрение для любого современного русского городского жителя моложе 40. И чем у человека выше уровень образования, тем больше он склонен к национальным идеям. В том числе потому, что он может читать и видеть, как оно все устроено у белых людей — и как все устроено у нас. Поэтому «Спутник», конечно же, мейнстрим, но мейнстрим среди того поколения, которое сейчас не является решающим. Можно закрыть «Спутник», посадить меня в тюрьму, но вопросы о правах человека, о нации и национальном государстве, которые обеспечили сайту популярность, никуда у образованных молодых горожан не денутся. Самые очевидные из них: Россия — это чья страна? Россиян? А кто такие «россияне»? Пока не будут даны вразумительные ответы, будут возникать новые «Спутники». Я считаю себя человеком, который публично озвучивает то, о чем остальные думают, но вслух сказать боятся. И если посадить одного мальчика, кричащего, кто король-то голый, обязательно возникнет другой мальчик, который не выдержит и скажет то же самое. И сколько ты мальчиков ни сажай, одежда на короле от этого не появится.
— Кстати, про кричащих мальчиков. Публицист Михаил Пожарский написал недавно, что русские националисты вечно жалуются, что им чего-то не позволяют, притесняют, вместо того, чтобы бороться с этим.
— Тот же Пожарский во время интервью со Световым шесть часов на меня орал, что мы смели купить БТР и стрелять в простых мирных горожан из батальона «Азов». Делаешь что-то — фашист, экстремист, террорист, «сажайте их всех, товарищ майор, они нацистский путч готовят». Не делаешь — «вы только разговоры разговаривать да ныть можете, слабаки». Мне кажется, что у Пожарского, да и всей либеральной прессы, всегда будут претензии к русским националистам просто за то, что мы русские, и за то, что мы националисты.
— Как думаете, почему в России и на Западе разнится понимание национализма в социальных науках?
— Потому что в Советском Союзе не было как таковых гуманитарных наук — точнее, они были подчинены интересам пропаганды. К тому же ученые были оторваны от дискуссии о национализме в странах первого мира. Поэтому до сих пор в РФ под «национальностью» понимается то, что во всем остальном мире называется «этничностью». А сам национализм рассматривается не как средство изменения реальности посредством объединения в культурно-политическую общность, занятую достижением господства в экономической, культурной и политической сферах, а как плохо замаскированный нацизм.
Плюс, конечно же, мощнейшая антирусская пропаганда. Про это есть великий труд Терри Мартина Affirmative Action Empire, который у нас переводят как «Империя положительной деятельности», что неверно. Affirmative action — это предоставление преимуществ этническим меньшинствам за счет большинства. Это affirmative action, которое сейчас ругают в США и Европе, в СССР было заложено на стадии структурного дизайна. И люди, выросшие в настолько деформированном обществе, что считают «позитивную дискриминацию» нормой, естественно понимают под «национализмом» какие-то совсем дикие вещи. Собственно, отсюда мой афоризм про то, что русский националист обязан знать английский язык. Потому что на английском разумный разговор о национализме возможен, легок и приятен, а на русском уже на стадии понятия «национальности» начинается тягучее мартовское безумие. «Многонациональный народ Российской Федерации» ведь в буквальном переводе на английский — полная абракадабра.
— Но нельзя ли сказать, что расцвет идеи национализма в современной России показывает лишь отставание нашей страны? В век блокчейнов и искусственного интеллекта мы носимся с тезисами о величии прошлого, с колониальной политикой и милитаризмом. В Европе уже от этого уходят. Несмотря на миграционный кризис, националисты там так и остались на политической обочине, в электоральный успех их популярность не переросла.
— Я согласен, что РФ очень сильно отстает от цивилизованного мира. В США, например, избрали президента-националиста, который де-факто объявил борьбу с исламской миграцией, поставил Америку превыше всего, закрыл Транстихоокеанское торговое партнерство и выступает как мощнейшая антиглобалистская сила. В Британии триумф националистов привел к выходу из Евросоюза. В Испании каталонские националисты требуют независимости и проводят манифестации ради сохранения своей нации. В Германии госпожа Меркель была вынуждена признать ошибкой свою глобалистскую иммиграционную политику. Во Франции Ле Пен заставила Макрона скорректировать часть своих позиций, выступить в защиту французских границ и за усиленную борьбу с терроризмом, а также начать подавать себя как натурально императора Франции, с открытым томиком де Голля на официальных фото. Даже Путина Макрон подчеркнуто принимал в Версале.
И только в отсталой провинциальной России отсталые провинциальные журналисты, не читающие ключевые издания первого мира в оригинале, до сих пор верят в глобализацию, дружбу народов и прочие идеалы хиппи, которые уже несколько лет как все белые люди сбросили с корабля современности. Это печально.
— Но все же, как бы в Европе ни критиковали мультикультурализм, соответствующие программы не сворачиваются, беженцам помогают. А как иначе?
— Проблема ЕС — в его структурной слабости. Он не отвечает на вопрос: «Зачем все это?» То есть отвечает так: «Мы строим ЕС, чтобы совместно процветать». Но нелогично процветать, когда приходит время нужды, как сейчас. Проект ЕС в его нынешнем виде абсолютно мертворожденный. Ненависть и презрение трудящихся Новой Европы к предложениям принять у себя часть беженцев показывают это лучше всего. То есть субсидии на сельское хозяйство получать — «да, мы Европа, ура европейским ценностям». А хотя бы тысячу арабов принять — «нет, это какая-то неправильная евроинтеграция».
Политика мультикультурализма отрицает интеграцию и ассимиляцию, провозглашая равенство всех культур. Но это очевидное вранье. Если люди бегут из ареала исламской культуры в ареал европейской, значит, они должны подстраиваться. Даже самые большие сторонники «мульти-культи» чем дальше, тем бледнее выглядят. Волна терактов в Европе показала, что без жесткой ассимиляционной политики граждане мультикультурных национальностей начинают заниматься черт знает чем. А жесткая ассимиляционная политика — это и есть одна из составляющих национализма, стремящегося тиражировать свою идентичность. Кстати, забавно, что та же Франция с запретами на никабы выглядит уже намного больше «фашистской», чем нынешняя РФ.
— Можете назвать каких-то мировых политиков-националистов, действия которых вы оцениваете положительно?
— Япония абсолютно националистическое государство, с очень жесткими условиями по миграции, с очень жесткой националистической внешней и внутренней политикой. Выстилание премьер-министра Абэ перед Путиным в вопросе Курил — это нормальное поведение политика-националиста. «Хоть тушкой, хоть чучелком, но свое вернем». Венгрия, Польша, вся Прибалтика — абсолютно националистические. Мощное движение националистов на Севере Италии — «Лига Севера». Вся риторика шотландцев абсолютно националистическая. И, конечно же, Израиль, не так давно дошедший до поправки в конституцию о том, что это страна еврейского народа. С другой стороны, есть интернациональная социалистическая Венесуэла. Там тоже сейчас интересно.
При этом одна из причин краха Сирии как раз в том, что никакой сирийской нации так и не появилось. Как было собрание племен, так и осталось, развалившись на куски при первом серьезном кризисе. Аналогично с Ираком. Он развалился, потому что там не было, нет и не будет «иракцев». А «отсталые националистические евреи», как известно, раз за разом арабов при их многократном превосходстве уверенно «бивали» в боях. В том числе потому, что арабские племенные армии потрясающе неэффективны.
Отсюда и страхи КГБ. Там же не совсем дураки, понимают, что никаких «многонациональных россиян» нет. То есть деньги на «россиянах» пилить можно, а всерьез умирать за них — нет. И они дико боятся, что при первом же толчке тут все посыпется еще страшнее, чем в Сирии. Однако вместо того, чтобы строить нацию, они строят тотальное государство, надеясь, что закручивание гаек все-таки спасет. Не спасет. Государство без нации всегда очень хрупко.
— Что вы вообще имеете в виду, когда говорите «нация»?
— Сам по себе национализм — относительно недавнее явление, начавшееся после Вестфальского мира и достигшее зрелости лишь в XIX веке, классическом периоде национальных государств. Никаких наций до книгопечатания и массового школьного образования, позволяющего тиражировать идентичность, не было и быть не могло.
Следует различать народ (этно-культурную общность) и нацию (общность культурно-политическую). Полностью нация становится таковой, обретя свои экономические, политические и медиа-образовательные институты. Стремление народа к контролю над институтами и превращением в нацию и называется национализмом.
— Валерий Соловей написал, что «зачистка» оппозиционного поля «мотивирована данными социологических наблюдений». Якобы осенью может быть всплеск протестной активности. Вы верите в подобное развитие событий?
— По-моему, все проще. Приближается 2018 год, а никакой позитивной повестки у властей нет. Вообще. Конкуренция образов будущего невозможна ввиду отсутствия образа будущего у Владимира Путина. Поэтому чужие образы будущего начали давить.
Беседовала Софья Мохова
Источник:
